Неточные совпадения
Но когда подвели его к последним смертным
мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие
лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
Краска даже ударила в его бледное, изнуренное
лицо. Но, проговаривая последнее восклицание, он нечаянно встретился взглядом с глазами Дуни, и столько, столько
муки за себя встретил он в этом взгляде, что невольно опомнился. Он почувствовал, что все-таки сделал несчастными этих двух бедных женщин. Все-таки он же причиной…
Соня проговорила это точно в отчаянии, волнуясь и страдая и ломая руки. Бледные щеки ее опять вспыхнули, в глазах выразилась
мука. Видно было, что в ней ужасно много затронули, что ей ужасно хотелось что-то выразить, сказать, заступиться. Какое-то ненасытимое сострадание, если можно так выразиться, изобразилось вдруг во всех чертах
лица ее.
Впрочем, и это бледное и угрюмое
лицо озарилось на мгновение как бы светом, когда вошли мать и сестра, но это прибавило только к выражению его, вместо прежней тоскливой рассеянности, как бы более сосредоточенной
муки.
Белое
лицо ее казалось осыпанным
мукой, голубовато-серые, жидкие глаза прятались в розовых подушечках опухших век, бесцветные брови почти невидимы на коже очень выпуклого лба, льняные волосы лежали на черепе, как приклеенные, она заплетала их в смешную косичку, с желтой лентой в конце.
Долго лежал он, закрыв
лицо, и встал бледный, истерзанный внутренней
мукой.
Только художник представился ему не в изящной блузе, а в испачканном пальто, не с длинными волосами, а гладко остриженный; не нега у него на
лице, а
мука внутренней работы и беспокойство, усталость. Он вперяет мучительный взгляд в свою картину, то подходит к ней, то отойдет от нее, задумывается…
«Всё ли?» — думала она печально. Времени не стало бы стереть все ее
муки, которые теперь, одна за другою, являлись по очереди, наносить каждая свои удары, взглянув сначала все вместе ей в
лицо.
Празднуя масленицу, они не могли не вспомнить катанья по льду и заменили его ездой друг на друге удачнее, нежели Петр Александрович икру заменил сардинами. Глядя, как забавляются, катаясь друг на друге, и молодые, и усачи с проседью, расхохочешься этому естественному, национальному дурачеству: это лучше льняной бороды Нептуна и осыпанных
мукой лиц.
Она с каким-то страхом взглянула на Привалова, который теперь упорно и как-то болезненно-пристально смотрел на нее. В этом добром, характерном
лице стояло столько
муки и затаенного горя.
Уходит наконец от них, не выдержав сам
муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом
лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает им: «Братья, я Иосиф, брат ваш!» Пусть прочтет он далее о том, как обрадовался старец Иаков, узнав, что жив еще его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце его во всю его жизнь, о том, что от рода его, от Иуды, выйдет великое чаяние мира, примиритель и спаситель его!
Влажные жары сильно истомляют людей и животных. Влага оседает на
лицо, руки и одежду, бумага становится вокхою [Местное выражение, означающее сырой, влажный на ощупь, но не мокрый предмет.] и перестает шуршать, сахар рассыпается, соль и
мука слипаются в комки, табак не курится; на теле часто появляется тропическая сыпь.
По
лицу его дочки заметно было, что ей не слишком приятно тереться около возов с
мукою и пшеницею.
— Откуда только вызнают эти бабы! — удивлялся писарь и, хлопнув Галактиона по плечу, прибавил: — А ты не сумлевайся. Без стыда
лица не износишь, как сказывали старинные люди, а перемелется —
мука будет.
Молчаливые
муки написаны были на
лицах, светились лихорадочным светом в глазах, и каждое движение точно было связано этою голодною
мукой.
Человек в поте
лица своего добывает хлеб свой из проклятой земли; жена человека рождает в
муках; человек и жена его умирают с роковой неизбежностью и рождают смертное.
Мне кажется, живописцы обыкновенно повадились изображать Христа и на кресте, и снятого со креста, всё еще с оттенком необыкновенной красоты в
лице; эту красоту они ищут сохранить ему даже при самых страшных
муках.
Правда, это
лицо человека, только что снятого со креста, то есть сохранившее в себе очень много живого, теплого; ничего еще не успело закостенеть, так что на
лице умершего даже проглядывает страдание, как будто бы еще и теперь им ощущаемое (это очень хорошо схвачено артистом); но зато
лицо не пощажено нисколько; тут одна природа, и воистину таков и должен быть труп человека, кто бы он ни был, после таких
мук.
Билась в груди ее большая, горячая мысль, окрыляла сердце вдохновенным чувством тоскливой, страдальческой радости, но мать не находила слов и в
муке своей немоты, взмахивая рукой, смотрела в
лицо сына глазами, горевшими яркой и острой болью…
Вопиют грешники и грешницы ко господу:"Господи, избавь нас от реки огненной, от реки огненной,
муки вековечныя, от скрежета ужасного зубовного и от тьмы несветимыя! господи! не вели палить наших
лиц огню-жупелу, остуди наши гортани росою небесною!
Я оглядел его с любопытством, и мне показался странным этот быстрый прямой вопрос от Алея, всегда деликатного, всегда разборчивого, всегда умного сердцем: но, взглянув внимательнее, я увидел в его
лице столько тоски, столько
муки от воспоминаний, что тотчас же нашел, что ему самому было очень тяжело и именно в эту самую минуту.
Она рванулась к дверям, но Гордей Евстратыч, ухватившись за ее платье, на коленях пополз за ней.
Лицо у него было даже страшно в настоящую минуту, столько в нем стояло безысходной
муки, отчаяния и мольбы...
Впереди стояли двумя рядами степенные русаки-каменщики, все до одного в белых фартуках, почти все со льняными волосами и рыжими бородами, сзади них литейщики и кузнецы в широких темных блузах, перенятых от французских и английских рабочих, с
лицами, никогда не отмываемыми от железной копоти, — между ними виднелись и горбоносые профили иноземных увриеров; [Рабочих (от франц. ouvier).] сзади, из-за литейщиков, выглядывали рабочие при известковых печах, которых издали можно было узнать по
лицам, точно обсыпанным густо
мукою, и по воспаленным, распухшим, красным глазам…
Его карие глаза смотрят из-под густых бровей невесело, насмешливо; голос у него тяжелый, сиплый, речь медленна и неохотна. Шляпа, волосатое разбойничье
лицо, большие руки и весь костюм синего сукна обрызганы белой каменной
мукою, — очевидно, это он сверлит в скале скважины для зарядов.
Чу, песня! знакомые звуки!
Хорош голосок у певца…
Последние признаки
мукиУ Дарьи исчезли с
лица...
Большие, с мозолями руки,
Подъявшие много труда,
Красивое, чуждое
мукиЛицо — и до рук борода…
Лица он тогда не рассматривал, но твердо до случая запомнил и теперь, вызвав в памяти, внимательно и серьезно оценил каждую черту и свел их к целому — бледность и
мука, холодная твердость камня, суровая отрешенность не только от прежнего, но и от самого себя.
Тираны вам готовят
муки,
А вы лобзаете их руки
И их венчаете главы.
Меж тем как всяк из них трудится
От вас себя обогащать,
Печаль на ваших
лицах зрится,
Должны вы с глада умирать,
Вы стонете и слезы льете
И ваших варваров клянете,
Что, к злату лишь питая страсть
И не смягчаясь вашим роком,
Презрительным взирают оком
На злополучну вашу часть.
Прошло еще две недели. Иван Ильич уже не вставал с дивана. Он не хотел лежать в постели и лежал на диване. И, лежа почти всё время
лицом к стене, он одиноко страдал всё те же не разрешающиеся страдания и одиноко думал всё ту же неразрешающуюся думу. Что это? Неужели правда, что смерть? И внутренний голос отвечал: да, правда. Зачем эти
муки? И голос отвечал: а так, ни зачем. Дальше и кроме этого ничего не было.
— Будет еще время толковать об этом, пане Кнышевский, а теперь иди с миром. Станешь жаловаться, то кроме сраму и вечного себе бесчестья ничего не получишь; а я за порицание чести рода моего уничтожу тебя и сотру с
лица земли. Или же, возьми, когда хочешь, мешок гречишной
муки на галушки и не рассказывай никому о панычевской шалости. Себя только осрамишь.
Восемнадцать носов сонно и уныло качаются над столом,
лица людей мало отличны одно от другого, на всех лежит одинаковое выражение сердитой усталости. Тяжко бухает железный рычаг мялки, — мой сменщик мнет тесто. Это очень тяжелая работа — вымесить семипудовую массу так, чтоб она стала крутой и упругой, подобно резине, и чтоб в ней не было ни одного катышка сухой, непромешанной
муки. А сделать это нужно быстро, самое большое — в полчаса.
Сидя верхом на мешке
муки, Коновалов смотрел мне в
лицо странными глазами и молчал, упершись руками в колени…
При звуке его сухого голоса она, с удивлением, взглянула в
лицо ему и стала молча, внимательно слушать его суровые, почти карающие слова. Он доказывал ей, как развращает ум эта, излюбленная ею, литература, искажающая действительность, чуждая облагораживающих идей, равнодушная к печальной правде жизни, к желаниям и
мукам людей. Голос его резко звучал в тишине леса, и часто в придорожных ветвях раздавался тревожный шорох — кто-то прятался там.
Что в ней тогда происходило —
Я не берусь вам объяснить;
Ее
лицо изобразило
Так много
мук, что, может быть,
Когда бы вы их разгадали,
Вы поневоле б зарыдали.
Но пусть участия слеза
Не отуманит вам глаза:
Смешно участье в человеке,
Который жил и знает свет.
Рассказы вымышленных бед
В чувствительном прошедшем веке
Не мало проливали слёз…
Кто ж в этом выиграл — вопрос?
Да и подсыпка Гаврило тоже еще живет на мельнице, и хоть сам признается, что здорово был пьян в эту ночь, а все-таки помнит хорошо, как мельник ему сам двери отворил, и еще Гаврило заметил, что у хозяина
лицо белее
муки.
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и сладкий, как музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по
лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы жгли его воспаленные щеки, и вдруг чей-то поцелуй, долгий, нежный, впивался в его губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой
муке; казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и долгая, тысячелетняя ночь простиралась над всем…
Мурин лежал на полу; его коробило в судорогах,
лицо его было искажено в
муках, и пена показывалась на искривленных губах его.
И никакой широкой степи вы не видите, потому что ее и нет вовсе, а есть только потное, искаженное
мукой лицо, вздувшиеся жилы, кровавые глаза, раскрытый, окровавленный рот…
(Продолжая на него по-прежнему насмешливо смотреть и как бы толкуя ему.) В статье этой прямо сказано, что даже в казне, при сдаче одним начальником дистанции другому
лицу, на толщину щебенного слоя обращать внимание запрещено-с, потому что щебень-с не
мука!.. Из него теста не сделаешь, чтоб он везде ровными слоями ложился!.. В практике случается обыкновенно так, что в одном месте слой этот на полвершка, а в другом и на восемь вершков.
Елена. Во-первых, будет появление родителей Белугиных, потом наедут наши добрые знакомые. Белугины, разумеется, будут исследовать меня, а наши знакомые — Андрея Гавриловича. Каждому будет интересно подглядеть на
лице моем какое-нибудь движение, следы душевной
муки или тому подобное; но никто ничего не увидит: я останусь загадкой!
Вот казак тащит куль
муки и ковер; солдат с радостным
лицом выносит из сакли жестяной таз и какую-то тряпку; другой, расставив руки, старается поймать двух кур, которые с кудахтаньем бьются около забора; третий нашел где-то огромный кумган [Кумган — горшок.] с молоком, пьет из него и с громким хохотом бросает потом на землю.
Но чтоб у них выигрывать решиться,
Вам надо кинуть всё: родных, друзей и честь,
Вам надо испытать, ощупать беспристрастно,
Свои способности и душу: по частям
Их разобрать; привыкнуть ясно
Читать на
лицах, чуть знакомых вам,
Все побужденья, мысли; годы
Употребить на упражненье рук,
Всё презирать: закон людей, закон природы,
День думать, ночь играть, от
мук не знать свободы
И чтоб никто не понял ваших
мук.
Через минуту Вася посмотрел на него. Слезы стояли в его больших голубых глазах, и бледное кроткое
лицо его выразило бесконечную
муку… Он что-то шептал.
Она подняла. И все это мучительное стыдное, тяжелое вышло так просто и легко! И так мне стала симпатична эта девушка с серьезным
лицом и умными, спокойными глазами. Я видел, что для нее в происшедшем не было обиды и
муки, потому что тут была настоящая культурность. Да, она так просто и легко обнажилась передо мною, — но, встретившись случайно в вагоне, наверное, ничего не стала бы рассказывать, подобно той…
И вот люди в обществе
лиц другого пола подвергают себя
мукам, нередко даже опасности серьезного заболевания, но не решаются показать и вида, что им нужно сделать то, без чего, как всякий знает, человеку обойтись невозможно.
«В поте
лица снеси хлеб твой». Это неизменный закон телесный. Как женщине дан закон в
муках родить, так мужчине дан закон труда. Женщина не может освободиться от своего закона. Если она усыновит не ею рожденного ребенка, это будет все-таки чужой ребенок, и она лишится радости материнства. То же с трудами мужчин. Если мужчина ест хлеб, выработанный не им, он лишает себя радости труда.
В этот год Аллилуй по обыкновению объехал с просфорнею прихожан и собрал
муки и променял ее у мельника на
муку одинакового размола (так как из сборной
муки разного поля и неровного размола печь неудобно, потому что она неровно закисает и трудно подходит), а затем Аллилуева жена растворила в деже
муку и ночью подбила тесто, которое всходило прекрасно, как следует, а еще после затопила печь и перед тем, как наступила пора разваливать тесто и «знаменать просвиры печатью», пошла звать учрежденную вдовицу, у которой была печать; но едва она вышла со своего двора, как увидала мужа, беспокойно бежавшего к дому священника, с
лицом до неузнаваемости измененным от ужаса.
А иногда, при чтении о пытках, жестоких
муках и страданиях какого-либо польского героя, в глазах Цезарины вдруг начинали сверкать слезы, и тогда
лицо это казалось Хвалынцеву еще вдохновеннее, еще прекраснее.
Все мысли, все взоры были теперь прикованы к
лицу государя. Это
лицо было бледно и величественно. Оно было просто искренно и потому таким теплым, восторженным и благоговейным чувством поражало души людские. Оно было понятно народу. Для народа оно было свое, близкое, кровное, родное. Сквозь кажущееся спокойствие в этом бледном
лице проглядывала скорбь глубокая, проглядывала великая
мука души. Несколько крупных слез тихо скатилось по
лицу государя…
И вместе с Ним, вознесшим на крест плоть «со страстьми и похотьми», сопереживала искупительную
муку и сама природа в
лице Пречистой матери Его, Которой воистистину орудие прошло душу.